А теперь нажмите на треугольник, чтобы вернуть сайт на место, и, посетив другие страницы, увидеть новые красивые пейзажи Эвенкии!
Больше не показывать это сообщениеНажмите на треугольник, чтобы увидеть красоту, которая ждёт Вас в путешествии!
Больше не показывать это сообщениеС приходом сентября стали отходить грибы. Мы старались успеть заготовить побольше, насушить. Да и просто поесть, пока есть такая возможность.
Ягоду, в основном бруснику, собирали и рассыпали тонким слоем на чердаке зимовья. Она постепенно обветривалась и подсыхала. Сборами даров природы занимались в свободное время, если успевали пораньше с рыбой разделаться. А то, бывало, из-за шторма целый день по лесу лазили - по озеру не поплаваешь, так хоть по тайге полазишь, с пользой день проведёшь!
Заштормило как-то наше личное море не на шутку, да в придачу дождик заморосил. Из тёплого дома даже нос не хотелось высовывать. Провалялись до обеда, бока все по-отлежали, а тут и погодка поутихла. Дождик-то моросит, а ветерок почти стих. Одели мы с Саней оранжевые рыбацкие куртки, да сапоги болотные, и двинули по бурановской дороге вверх, к гольцу, грибочки пособирать, да заодно дорожку глянуть, не завалило ли где.
В тайге пахнет сыростью и грибами, с раскатанных голяшек сапогов стекает вода. Отходить от протоптанной бурановской дорожки и не приходилось, грибы то тут, то там «перебегали нам дорогу». Шли потихоньку, изредка останавливались, чтобы срезать очередной грибок, и болтали о жизни, будущей и прошедшей. Собаки крутились вокруг. Молодые лезли к нам, когда мы приседали за грибами, усердно нюхали их, и не могли понять, что мы в грибах нашли такого ценного, что даже в такую погоду не усидели, и пошли за ними. Такое же внимание они оказывали и голубичным кустам, причём тем, с которых мы едим, а не с других. Подбегут, сунут свой мокрый нос в куст, обнюхают, оближут, а есть - не едят. Да и нам уже после них как-то не очень хотелось эту ягодку есть. Наорёшь на них:
- Что вам ягоды мало, вон вокруг её сколько! – а нет, всё равно к нашей лезут, вкусней у нас!
Так со смехом и уже изрядно наполненными пакетами подошли к подножью гольца. Лес заметно поредел, пора назад. Собаки, крутившиеся у ног, скрылись из виду, как будто прочитали наши мысли, и рванули домой. Вдруг чуть в стороне от дороги раздался лай старого Гека. Лай стал удаляться к редкому болотистому лесу. Спустя несколько минут его поддержали остальные собаки. Лай был едкий, звериный. Вскоре тайгу заполнил гул, движение прекратилось.
- Закружили кого-то наши собачки! - сказал я, – Ну что, пойдём, глянем, может сохатый!
На нас двоих было одно ружьё, мой старенький «шестнадцатый», напарник не захотел тащить карабин.
- Хватит одного, куда их! - сказал он при выходе.
«А вот сейчас и глянем, хватит или нет», – подумал я, когда мы двинулись в сторону лая. Хоть лес был довольно редким, видимость ограничена кустами ольховника и молодых листвяжек, окружающих небольшое, покрытое подсохшей травой, болотце, вокруг которого торчали сухие деревья, когда-то погибшие от избыточной влаги. Пробравшись сквозь кусты, нашему взору открылась не очень приятная картина. Ближе к той стороне полу-засохшего болота, метрах в ста пятидесяти, собаки крутили не лося, а моего старого знакомого, уже ставшего неотъемлемой частью моей здешней жизни косолапого!
- Ну что будем делать? - обратился я к Сане.
- Уходить надо потихоньку на хрен! - тихо ответил он, сжав до белизны в пальцах стоящую рядом сухую лиственницу.
- А собаки? Они не бросят! А если я его цапанул при последней встрече, и он не ляжет? И с наступлением первых морозов нам его прошлые шалости покажутся детским лепетом по сравнению с тем, что он начнет вытворять, подгоняемый голодом и холодом, – возразил я, – Саш! Я заварил эту кашу, на мне ответственность, не дай Бог, что с вами случится, а мне с этим жить.
Сняв с себя яркую, оранжевую куртку, бросил её на выступающую кочку. Грибы поставил на траву. Саня отпустил и без него крепко стоящее дерево. В свободную руку он схватил мой пакет – я, честно говоря, не понял, для чего, но не стал спрашивать - он и так был не в восторге от моей идеи.
Да, а карабинчик-то сейчас не помешал бы, место открытое, расстояние нормальное, с десяти штук-то я бы его всяко положил… Но увы, у меня в наличии двустволка 16 калибра, несколько пуль 20 калибра, замотанные в целлофан для плотности, и запрессованные в латунные гильзы. Пуль 16 калибра не было, пришлось выходить из положения таким образом. Для гладкого ружья точка, на которой мы стояли, была для выстрела непригодна - далеко сильно. Пришлось идти по лесу в обход, напрямик по болоту к нему не пошлёпаешь, не даст подойти, заметит. Из-за ветра пришлось делать большой круг. Ориентируясь на лай, вышел к болоту с подветренной стороны, меня от зверя закрывал бугорок, поросший травой. Сердце колотилось, казалось, на весь лес. Проверив ещё раз свою старушку, ползком пополз на пригорок. Собаки крутили мишку метрах в тридцати от меня, он прыгал то на одну, то на другую, крутясь, как юла. В момент, когда он был ко мне спиной, я привстал на колено, и стал ждать удобного момента, в обоих стволах были пули. Долго ждать не пришлось, медведь резко повернулся в мою сторону, и с рёвом встал на задние лапы! Я дождался момента, когда голова повернётся, и выстрелил в район виска и уха. Зверь ухнул, закачался, сделал несколько шагов, стараясь удержать равновесие, и рухнул, как спиленное дерево, на вытяжку, в еще не утоптанную траву! Держа его на мушке, я постепенно приподнялся, стараясь разглядеть голову, чтобы сделать второй выстрел. Душа пела: «Ну наконец-то ты, дружок, от меня отстал!» Собаки теребили трофей, только пух летел, создавая суету, мешая стрелять. С той стороны заорал Саня:
- Ну что, убил?
- Вроде да! - ответил я.
Но только я закончил фразу, «убитый» соскочил на ноги, собаки с пучками шерсти во рту от неожиданности отлетели в стороны. Произошло всё так быстро, что я даже не успел среагировать. Осознал, что произошло, тогда, когда увидел медведя, бегущего по сухой траве в сторону моего друга. Стрелять нельзя, далеко уже, да и в Саньку попасть можно. Но, как мы потом выяснили, он бы предпочёл пулю от друга, чем когти и зубы незнакомого медведя, но это всё потом, с улыбкой на губах, а сейчас - не до смеха. Саня - как бельмо на глазах в ярко-оранжевой куртке, во круг сухие деревья в диаметре не больше 10 сантиметров, не спрятаться за ними, не залезть! Да и лазить он не мог, руки заняты, в обоих он так и сжимал пакеты с грибами, как будто это самое дорогое, что у него есть в этой жизни. Так он и стоял, с грибами, большими, пугающими глазами, и не издающим ни звука открытым ртом. Я бежал к нему, кричал, торопясь сбить зверя с толку, на ходу заряжая ружьё, то и дело падая, путаясь ногами в лежащей слоями старой сухой траве. Собаки уже пришли в себя и подключились к погоне.
Медведь шёл, как мне казалось, точно на Саньку. Тот стоял, как крепость, неподвижно и безмолвно сжимая пакеты. Но медведь, не меняя курса, пролетел метрах в пяти мимо, не обратив на него никакого внимания, собаки шли следом. К этому времени я уже порядком запыхался и, поняв, что опасность миновала, сбавил темп. Подойдя к другу, я прочитал по его лицу, что его на данный момент нет дома, оболочка стоит с широко открытыми ртом и глазами, а мысли и разум улетели вслед за раненным зверем. Я начал его трясти, вид Саньки вызывал у меня по какой-то причине не жалость, а смех, который я с трудом сдерживал. Через несколько мгновений к нему вернулся разум.
- Во дурак! Во дурак! – бормотал он. Кто дурак, я или мишка, так напугавший грибника, я выяснять не стал, да впрочем, какая разница, всё обошлось, и на этом спасибо! Лай постепенно затих, а может мы его уже не слышали. Спустившись по дороге до базы, я переоделся в более подходящую для погони одежду, взял карабин, зарядил его тяжёлыми полу-оболочными пулями, и двинул в сторону гольца.
Мои напарники наотрез отказались идти со мной, мол, твоя проблема, ты её создал, ты её и решай.
Ну и ладненько. С одной стороны, наверное, и лучше так. Я знаю, что я один, не на кого надеяться. Да и, в случае чего, мужики не опытные, как себя поведут - одному Богу известно.
Отойдя немного от зимовья, повернулся, махнул рукой стоящим у гаража с виноватым видом Ваське с Санькой, улыбнулся. На ходу дослал патрон в патронник, нащупал большим пальцем на деревянном ложе СКСа флажок предохранителя, и отвёл его на себя, он звонко щёлкнул о скобу.
- Ну что, мой лохматый друг, я иду тебя искать, если ты не спрятался, я не виноват! – сказал я вслух, и уверенно пошагал по знакомой тропинке.
Страха не было, был скорее азарт погони. Часто останавливаясь, я прикладывал ладонь к уху и прислушивался. Собак не было слышно, слева шумела горная речушка. Когда я поднялся на голец, уже начало темнеть, тучи ускоряли этот процесс. Пройдя с километр по кромке ровного, как стадион, плато, нашёл подходящее место для спуска. Внизу чернел густой лес, покрывающий склон. Примерно в том направлении собаки и угнали медведя. Значит, мне туда!
Лая по-прежнему не было слышно. Прыгая по крупным камням, старался не упасть, или не застрять между камнями, наступив на предательский мох. И не дай бог что-нибудь себе вывернуть, проблем и так выше крыши! С пустившись в лес, шёл, стараясь держаться открытых мест, не залазить в чащу, где ограничивалась видимость. Я всё реже прислушивался к тайге, надежды услышать собак уже не было.
Через какое-то время я оказался у подножья гольца практически противоположно от места, где я стрелял. Надо обходить гору, выходить на дорогу и подтягиваться к дому. По бездорожью пробирался к дороге довольно долго, то и дела штурмуя каменные россыпи. Когда я вышел на знакомую просеку, сумерки почти поглотили тайгу. Местами я различал грибы, выбирал покрасивее и побольше, и одевал на штык карабина.
Вскоре совсем стемнело, сквозь сумрак доносился шум воды, перекатывающейся через камни, которыми было завалено русло горной речушки. Это гул мне был знаком давно и успокаивал меня, он служил ориентиром, бормотал мне в правое ухо то удаляясь, то, нагоняемый ветром, ревел, как наступающий ливень. В темноте стали мерещиться затаившиеся фигуры, стало жутковато. Я скинул со штыка грибы, перевесил карабин на правое плечо, горизонтально земле штыком назад, правой рукой взялся за холодную металлическую накладку приклада для того, чтобы у карабина был упор при нападении зверя со спины. Левой взялся за шейку ложа, и прибавил шаг. Собак на базе не было, мужики, с таким нетерпением ждавшие меня, пали в отчаяние. Да и я был в смятении: теперь я точно знал, что медведь ранен, не добран, что за этим может последовать, я прекрасно осознавал. Понимал и то, что виной всему я. Не стрельни я тогда весенним днём - и всё было бы не так.
Свои переживания я держал в себе, нельзя показывать, что сдался! Не имел я на это право, нельзя мне раскисать и ныть. Наоборот, старался пошутить на эту тему, где-то даже подтрунить идущего по нужде товарища, при этом пытаясь контролировать по возможности каждый его шаг.
«Псарня» вернулась к утру следующего дня. Уставшие и голодные. Не было Кореша, наш тяжеловес хорошо, если к вечеру притащится, спит где-нибудь в кустах, сил набирается. С его комплекцией такие пробежки очень утомительны, только если мишка его не подмял, не поворотливый он у нас.
© Перепечатка материалов разрешена только с согласия автора.